
Если обратить внимание на окна, несколько которых есть в одной из стен, станет заметно, что все, кроме одного, которое открыто - глухие, что наводит на мысль, что отсутствие в некоторых из них стекол есть не совсем случайное явление. В бараке горит только одна лампочка, из двух остальных сделаны розетки. Наша голливудская камера начинает взлет, пролетает сквозь крышу барака и мы видем лагерь, с одной стороны которого течет речка, с трех других сторон - обычный проволочный забор. Мы видим, что таких бараков восемь и стоят они в ряд, параллельно друг другу и перпендикулярно реке, торцами выходя на большое пустое пространство, при взгляде на которое на ум приходит одно только слово - плац. Лагерь освещен несколькими фонарями. Камера поднимается еще выше и рядом с лагерем мы видим небольшое плохоосвещенное село, которое зазывается Николаевка. Больше мы не должны видеть ничего. Потому что ночь, и ничто, кроме нескольких фонарей в лагере и селе, не светится. Но, по кинематографическим условностям, нам все-же покажут, что вокруг лагеря поля и виноградники, за тонким руслом речки - сильно заболоченный остров, а единственная проселочная дорога, покрытая неутрамбованным гравием, выбегающая из Николаевки, через вспаханные поля и два километра, добегает до не намного большего села, которое называется Отраднокамянка. И, хотя отличие между двумя деревнями небольшое, но для жителей Николаевки Отраднокамянка казалась центром цивилизации, как Киев для жителей, например, Броваров и, даже, сильнее. Во-первых в Отраднокамянке был магазин. Во-вторых как-никак из Отраднокамянки уходило, как и положено приличному населенному пункту, две дороги - одна к цивилизации, а вторая дальше, в глушь, то есть к Николаевке, которая была уже тупиком, и глушью абсолютной. В-третьих, и самое важное, дорога, уходящая в сторону цивилизации, была асфальтированная, что означало то, что в село заходил два раза в день рейсовый автобус, ходивший где-то недалеко по трассе. Поэтому для того, что бы куда-нибудь уехать, жителям Николаевки приходилось сперва добираться до Отраднокамянки, что имеет большое значение для последующих событий. Теперь камера взлетает все выше, без остановок, и мы видим, два города-побратима Каховку и Новую Каховку, город Херсон, страну Украина и, наконец, маленький синий шарик, под названием Земля. После этого камера стремительно начинает падать обратно, и, после череды мельканий, мы снова видим барак изнутри. Кто эти странные люди и что они тут делают? По многим очевидным признакам, это, слава богу, не тюрьма и, даже, не армия. Но и не пионерский лагерь. Разрешите представить вам присутствущих: перый курс Киевского политеха, уже студенты, но еще ни разу небывшие на лекциях, потому что сосланы на весь сентябрь в колхоз, убирать кто виноград, кто яблоки. Всего нас было человек триста, из которых треть - девушки. Да, и среди присутствовавших в том бараке был и ваш покорный слуга тоже.
"Чалились" мы на тот момент уже недели две, и некоторых из нас даже успели выгнать за пьянку. Те, кто остался стали осторожнее и залетов старались избегать. Впрочем, в сложившейся ситации на риск идти было просто необходимо. Приблизительно пятнадцать человек, жаждущих продолжения банкета, составили инициативную группу. Как в нее попал я, который на тот момент водку не пил, а вина было еще достаточно, сказать сложно. Думаю, только из любопытства и духа авантюризма. В Николаевке самогон практически не гнали, предпочитали вино, ведь все-таки винсовхоз. Дело принимало такой оборот, что надо идти в ночь по дороге из крупного гравия километра четыре в общей сложности. А на часах стрелка подползала к двенадцати. По всему выходило, что раньше часов двух-трех мы не вернемся, а в семь - подьем. Вывод напрашивался сам: нужен был транспорт, и вовсе не гужевой. Как вы понимаете, двенадцать часов ночи для глухой деревни - это уже ближе к утру, чем к вечеру. Но когда это останавливало студентов политеха, которым хочется выпить? Кто-то вспомнил про Колю-тракториста, который своим трактором забирал нагруженные нами на полях прицепы с собранным виноградом и отвозил их на переработку. Попутно Коля проделывал с полями вокруг все, что нужно - пахал, проходил бороной - я не сильно разбираюсь в этих премудростях, важно только то, что мы знали, где он живет и что трактор держит у себя на переднем дворе. А трактор был знатный - почти новый, четырехколесный, огромный, вот не помню названия. Может - Беларусь, может - Кировец, а, может - что-то еще. Коля был не намного старше нас и иногда катал нас на тракторе, за что ему позволялось прийти посмотреть на наших девушек. На большее он не решался, так как был давно и безнадежно женат.
То, что что-то не так, мы заметили еще издалека. Трактор стоял в распахнутых воротах, заехав во двор только наполовину. Дом был заперт, стук в двери и окна ничем не помог. И тут раздался громкий... что-ли фырк, и повернувшись, мы узрели хозяина, который спал в стогу сена, в котором мы его бы в жизни не нашли, причем спал он прямо в пиджаке, в котором обычно ходил вечером. Со всей очевидностью, он был абсолютно и беспросветно пьян. Как выяснилось потом, его жена уехала в командировку по обмену опытом в какой-то крымский колхоз и Коля, ползуясь безнаказанностью оторвался по полной. Как только он был нами обнаружен, тут же, со скоростью и слаженностью действий советских партизан, Коля был аккуратно извлечен из стога, вынут из пиджака, облит ведром воды из колодца, и, допрошен. После порции воды Коля открыл глаза, улыбнулся, сказал что-то типа "Выыы...." и попытался опять нас покинуть, но был встряхнут, бит по щекам и так, пока не смог более-менее соображать. Выслушав, что нам от него надо, на вопрос, способен ли он вести трактор, Коля клятвенно нас заверил, что "тракторист первого класса Николай Гриценко управлять трактором может в любом состоянии и вальс на нем станцевать". "Только за руль посадите", попросил он. Коля был посажен в кабину, мы все облепили трактор и путешествие началось. На удивление бодро Коля выехал задним ходом из двора, развернулся и, взревев, трактор рванул по селу в сторону лагеря, о чем тут же недвусмысленно намекнули Коле те из наших, которым повезло вместиться с ним в кабину. Спустя некоторое время, эта несложная мысль дошла до его мозга и Коля без предупреждения выполнил маневр "разворот на месте". Я до сих пор не понимаю, как в этот момент никто не упал с трактора. Я не понимаю, как такого размера махина смогла сходу развернуться на достаточно узкой улице и не перевернуться, тем более, что сзади у нее была прицеплена поднятая в данный момент хрень типа плуга. Мне казалось, что прерогатива разворачиваться на месте принадлежит гусеничным тракторам.
Так или иначе, мы выехали из села в нужном направлении и достаточно, без приключений, добрались до Отраднокамянки. Там, перебудив пол-села нашли самогон, продегустировали, купили и поехали обратно. Если Коля до этого момента управлял трактором пусть и спинным мозгом, но вполне хорошо, то когда мы выехали обратно, видимо и этот мозг стал давать сбои. А ведь я просил наших не давать Коле дегустировать купленное, но, раздобревшие студенты с криками, "он заслужил", влили в него добрых пол-кружки этого пойла. В общем, на обратном пути Коля то рулил, то не рулил, то газовал, то тормозил. Повеселевшие кпи-шники, продолжая дегустировать самогон, начали проверять опытным путем, за что отвечают те, или иные рычаги, коих в тракторе было весьма внушительное количество. Сюр был полный. Наш паровоз вперед летит. Полная темнота, видно только вперед, и то света почти нет, так как чтобы не палиться включены только габариты, облепленный людьми огромный трактор с ревом пытающийся удержаться на пыльной гравийной дороге. Но, где-то посередине пути трактор вдруг стал стабильнее, перестал резко рыскать и спокойно пошел вперед. Я, по обстоятельстввам, самый трезвый, до этого момента был на взводе и пытался как-то урезонить народ. Но тут и трактор стал идти нормально, да и народ, наверное по этой причине, как-то перестал сильно активничать. Но я почему-то нервничал все больше и больше. Что-то не давало мне покоя. Мое внимание постоянно приковывал один рычаг - совершенно случайно я точно помнил, что ранее он был в другом положении, впрочем, как, скорее всего, и много других. Мы уже подьезжали к селу, Коля, которому свежий ветер пошел на пользу, вышел из коматоза и я, пока никто не видел аккуратно потянул рычаг в обратное положение, в котором он почему-то громко защелкнулся. Я отдернул руку, но всем было совершенно наплевать, чем я занимаюсь. Коля завел трактор во двор и, как пилот, посадивший из последних сил машину, упал на руль. Ребята аккуратно отнесли его обратно в стог, положили рядом обещанную бутыль самогона, и мы ретировались в лагерь.
Наше возвращение произвело несомненный фурор. И не только из-за привезенной добычи. Мы были похожи на шахтеров, только что выбравшихся из шахты. Если вы бывали на виноградниках, вы знаете, какая там мелкая и неприятная пыль, по консистенции как мука. Мы были в ней полностью, от пяток до макушки. Большинство народа тут же уселось бухать, а для меня приключение кончилось, я разделся до трусов и отправился к умывальнку возле туалета отмываться. За мной потянулось трое наиболее чистоплотных участников аферы, и пришлось пропустить их вперед, так как "без нас все выпьют". Когда я вернулся, веселье было в самом разгаре, хотя и негромко, чтобы не залететь. Я лег спать. Было около двух часов ночи.
ААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!! Я подкочил на кровати от совершенно нереальных криков с улицы. На часах было что-то около шести. Судя по всему на плацу шло остовательное выяснение отношений, а, может быть, даже небольшая драка. Впрыгнув в спортивки и натянув на ходу футболку, я босиком выскочил из барака через дверь, ведущую на плац. Уже достаточно высоко взошло яркое солнце. Посреди плаца стоял УАЗик председателя колхоза, рядом с которым стоял сам председатель и издавал звуки. Звуки были не очень информативны, и передавали не столько слова, сколько эмоции, который в данный момент испытывал председатель. И, судя по всему эмоции эти были на самой грани, на самом пределе, который может выдерживать человек. В его голосе было одновременно слышны угрозы, слезы, мольбы, тихое отчаяние и громкие проклятия. Мольбы при этом, судя по всему, о покарании виновных. Почему-то я сразу понял, что это точно должно быть связано с нашими ночными приключениями. Иначе и быть не могло. Я еще не мог понять, как именно, но связаны они были точно. И у меня из головы не выходил тот злощастный рычаг, который я зачем-то потянул. А вокруг председателя уже стояли все наши кураторы, включая начальника лагеря, который что-то сказал остальным и кураторы направились к своим баракам. Я, в лучшем стиле зэ-ка, быстро заскочил назад и заорал, "Подьем, быстро, шмон!" Народ мгновенно вскочил, тем более, что многие были разбужены криками еще раньше, и начал лихорадочно устранять последствия вчерашней пьянки. Куда там... Куратор, оценив увиденное, тут же скомандовал, "Все на выход!". Нас, кто в чем был, построили на плацу. Напротив стояли преподы. "Расстреляют" прошептал кто-то. "Повесят" подхватил другой шутник. "Отчислят" нашелся реалист. Все затихли, понимая, что лучше-бы расстреляли.
- Так-так., сказал, прогуливаясь вдоль строя., начальник лагеря. Чуть сзади от него шел наш куратор и все это до удивления напоминало пародию на сцены из советстких фильмов про наших пленных в концлагерях. "Коммунисты и евреи шаг вперед!" уже чудилось мне. И действительно, начальник стал вытаскивать по-одному народ из строя. У всех, как у одного лица были черные. "Гм. Хорошо, что помылся", подумалось мне. Трое мылись со мной, кто-то, видимо, нашел силы и помылся перед тем, как лечь. А кто-то и лег в одежде, как был.
Теперь напротив нас стояла шеренга из девяти наших чумазых товарищей, некоторые из которых еще нечетко держались на ногах, что увеличивало их сходство с ранеными коммунистами из концлагеря. Сюр нарастал.
- Ага, девять негритят!, - смешно пошутил начальник, - я бы попросил вас дыхнуть, - язвительно произнес он, - но от вас и так такой штын, что можно опохмелиться!, - судя по всему, начальство и само не отказалось бы сейчас от бутылочки пивка.- Признавайтесь, это вы?!
- Что, мы?, - раздался тихий вопрос от одного из негритят.
Начальник задумался. До него дошло, что он уже явно поймал виновных, но в чем он еще не знал. Ситуация складывалась несколько абсурдная. То есть то, что народ незаконно бухал - очевидно. Но не очевидно, почему этим так расстроен председатель. Но председатель так накричался, что сейчас не мог толком ничего сказать. Эмоции у него кончились и он сдулся как резиновый шарик из которого вышел воздух. Начальник вопросительно смотрел на него. Председатель молча залез за руль УАЗа и призывно махнул нчальству рукой, явно предлагая ехать с ним.
- Вы, черномазые, - стойте как стояли до моего приезда. Остальным разойтись!, - скомандовал начальник и полез на переднее сидение машины, показав жестом нашему куратору следовать за ним. Я набрался наглости и попросился с ними. Наш куратор был, вобщем-то неплохим мужиком, а я у него, по некоторым причинам, был на хорошем счету и он бессильно махнул рукой - залезай.
На полной скорости мы неслись через село. Начальник лагеря пытался пристегнуться, но не нашел ремня. "Нет ремня" буркнул председатель, показав тем самым, что он уже может говорить.
- Так что случилось?
- Сами сейчас все увидите. - Председатель стал несстественно спокоен так, как бывает спокоен истерик перед приступом.
Мы проехали мимо Колиного двора, ворота уже были открыты, но трактор еще стоял на месте и, вскоре, приехали на край села. УАЗик резко затормозил.
- Вот, смотрите, - опять срываясь на истерику, - проорал председатель.
- На что смотреть?, - недоуменно спросил начальник лагеря. Перед нами во все стороны было ровное чистое поле, уходящее в дымку - глазу зацепится не за что. На что смотреть было решительно непонятно.
Но я уже все понял. Чего-то в этом пейзаже явно не хватало.
- Дорога!, - внезапно прокричал председатель, - дорога где?!
- У вас что, дорогу украли?!, - недуменно спросил ничего не понимающий куратор, который тут был только по приезду и вряд-ли точно помнил, как нас везли.
- Не украли, уважаемый, - вопил председатель, - а уничтожили! Они ее вспахали! Три года, три долбанных года я выбивал хотя-бы щебень, потому что, когда дожди, проехать нельзя! И только два месяца назад привезли! Два месяца! А теперь ни щебня, ни проселочной дороги, хоть кабачки тут выращивай! - Он почти всхлипнул.
И тут пазлик в голове у меня сложился окончательно. Я понял, что именно этот рычаг, который не давал мне покоя, и который кто-то опустил, когда трактор пошел ровно и который я поднял при въезде в деревню управляет опусканием и подниманием того самого приспособления типа плуга, которе висело сзади изначально в поднятом положении. "Скажи мне спасибо, а то бы ты еще на главной улице бы кабачки выращивал!", подумал я, искренне стараясь не заржать. Куратор, видимо, что-то подозревая смотрел на меня, но я старательно делал "лицо расстроенного человека, сочуствуещего председателю". Слава богу, что он меня ни о чем не спросил - у меня челюсти сводило от сдерживаемого хохота, хотя, если честно, то смешного было мало. По-возвращению в лагерь "негритятам" пришлось прилюдно выслушать все, что о них думают и дать какие-то объяснения. Впрочем мало кто из них смог вразумительно что-то объяснить, да и вряд-ли они помнили подробности.
Закончилось все более или менее хорошо, у одного из "негритят" оказался очень правильный папа, и через неделю дорога была не хуже чем раньше, тем более, что вскопали мы не больше нескольких сотен метров. Последствий для участников, по договоренности трех сторон, не было никаких, по крайней мере со стороны институтского начальства. Ну и преподы уже не искали где взять водку, а пили неплохой коньяк, доставленный им, по точным сведениям, в двадцатилитровой канистре еще одним правильным папой. Так что все очень похоже на хэппиэнд.
Ну и вам, наверное, интересно узнать, что же стало с Колей? А вот что. Никто и никак не смог его убедить, что он принимал участие в этих приключениях. Проспавшись и будучи разбужен криками председателя, Коля выслушал его, сходил посмотрел на дорогу и наотрез отказался выслушивать доводы обвинения. Он не хотел и не собирался верить ни словам, ни фактам, показаниям свидетелей и, даже, следам на земле и утверждал, что все произошедшее не имеет к нему никакого отношения. Правда, к сожалению для Коли, в это все поверила вернувшаяся через два дня жена и Коля некорое время вышивал в темных очках, никогда их не снимая.
На этом, пожалуй все.
Было с нами еще много смешных историй - про шмон в лагере, про первый залет, про то как нас собирались бить местные, про охоту на гуся и разгрузку вагонов с бревнами.
Но это уже другие приключения...